Спутники Толстого

В ночь на 28 октября 1910 года (10 ноября по новому стилю) Толстой навсегда покинул Ясную Поляну. Наш рассказ о том, как сложились судьбы трех главных спутников в последние дни жизни великого писателя.  

Душан Маковицкий 

Все началось с того, что Толстой в третьем часу ночи разбудил своего личного доктора Душана Маковицкого с призывом: бежать! Следом была разбужена дочь Александра Львовна. Они и помогали собирать чемодан. Весь предыдущий месяц газеты периодически писали о недомоганиях Толстого. Но, по записям Душана Петровича, в ночь бегства состояние здоровья пациента «было удовлетворительно, хотя он чувствовал себя несколько слабым».  

В качестве личного врача Толстого Маковицкий приехал по вызову от Софьи Андреевны в 1904 году, и с тех пор каждодневно находился рядом со Львом Николаевичем. Также в его обязанностях была медицинская помощь яснополянским крестьянам.

Все последующие дни Толстой находился под присмотром Маковицкого. Подробности этого путешествия он описал почти сразу после смерти писателя, они были опубликованы а газетах. Вместе беглецы дождались в Шамордино Александру Львовну. Во время поездки на юг Маковицкий принял решение, что надо сойти на ближайшей крупной станции – Толстому становилось все хуже.  

В Астапове он всегда был у постели больного, забывая есть и спать. Присутствовал при кончине Льва Николаевича, описав все до интимных подробностей.    

После смерти Толстого Маковицкий покинул Россию. Тут же оказалось, что с его отъездом надо закрывать амбулаторию, где лечили крестьян. На выписку лекарств для нее некоторое время давала деньги Александра Львовна. Потом откликнулось русское общество, начался сбор пожертвований, чтобы амбулаторию сохранить. Менее чем за полгода собрали тридцать тысяч рублей. К началу постройки больницы Маковицкий вернулся. По-прежнему лечил крестьян. 

С началом Первой мировой войны участвовал в воззвании толстовцев против войны. В 1915 году вместе со своими единомышленниками был арестован «по обвинению в составлении и распространении воззваний, посвященных текущему моменту и переживаемым событиям». Больше года провел в заключении, был оправдан в Московском военно-окружном суде. 

В 1919 году заболел брюшным тифом. Через год со своей русской женой вернулся в родной Ружомберок в Словакии. 12 марта 1921 года повесился на почве ранее им перенесенных, истощивших силы мучительных болезней и тяжелых личных переживаний. 

Иван Озолин 

Начальник железнодорожной станции Иван Озолин в мгновение, как только Толстой сошел в Астапове, стал всемирной знаменитостью. В его доме поселили больного писателя, он отвечал за всеобщий покой и порядок – не только окружения Толстого, но и многочисленной, тут же нагрянувшей  сюда толпы.  

По описаниям, после того, как Лев Николаевич некоторое время провел в зале ожидания вокзала, и его повели на квартиру Озолина, впереди шел начальник станции, указывая дорогу, а чуть сзади Толстой, которого по правую сторону поддерживала за руку Александра Львовна. До квартиры Толстой дошел с трудом. 

Иван Иванович Озолин – очень яркий пример того, какой была настоящая Россия. Да, его жизнь взорвал приезд Толстого. Он очень переживал, что великий писатель умрет именно в его доме. Постоянное нервное напряжение периодически приводило к тому, что он начинал плакать. Но при всем при этом держался с невероятным достоинством. Навел порядок на станции, распределил, кому где найти приют – в Астапове, наверное, и жителей-то было меньше, чем наехавшего народа. Терпеливо, как лицо приближенное к событиям, отвечал на вопросы журналистов, без особых подробностей.  

Он – безусловно маленький человек. Ну кто бы знал о его существовании, не случись всех этих событий. Однако приездом Толстого Иван Иванович не воспользовался для того, чтобы потешить свое тщеславие и повысить самооценку. Никакого самопиара! Ни во время пребывания писателя в его доме, ни когда уже все закончилось, он не раздавал направо-налево интервью в духе «Как я помогал великому Толстому». Напротив, был молчалив, и незаметно делал то, что от него требовалось инструкциями. Не лез в собеседники и во время похорон, куда был единственный приглашен со станции Астапово. Смерть Толстого была для него, случайно познакомившегося с великим писателем при таких страшных обстоятельствах, таким же горем, как и для всей остальной России. Он, правда, оставил после себя записи, как все виделось его глазами, но даже они были опубликованы только в специализированном журнале. 

В «Тульской молве», например, фамилия Озолин впервые была напечатана лишь в связи с благодарственным письмом толстовской родни: 

«Мы от всей души признательны всем врачам, пользовавшим Льва Николаевича, самоотверженно и безвозмездно отдававшим ему свой труд; управлению Рязанско-Уральской железной дороги, представившие Льву Николаевичу и нам все зависящие от него удобства, Ивану Ивановичу Озолину, уступившему Льву Николаевичу свою квартиру».  

Подписали гр. Софья Толстая, Т. Л. Сухотина, гр. Александра, Сергей, Илья, Лев, Андрей, Михаил Толстые.  

В мае 1911 года у Озолина случился первый инсульт, были парализованы конечности, пропала речь. Толстые помогли устроить Ивана Ивановича в Пироговскую больницу, вскоре ему стало лучше. Софья Андреевна подарила Озолину полное собрание сочинений Толстого с дарственной надписью. Вернулся вроде бы к работе, но последовал еще один удар, от которого он уже не оправился, и умер 15 января 1913 года в Саратове. 

Толстые участвовали в судьбе его семьи. С их помощью на могиле был установлен памятник. По протекции Сергея Львовича Толстого детей Эльвиру и Валерия приняли на бесплатное обучение в московскую гимназию.  

Жизнь была не очень милосердна к детям Озолина. Эльвира умерла от тифа в семнадцать лет. Самый младший сын – Лев, родившийся в 1911 году, и названный понятно в честь кого, умер в шестнадцать. Старший сын Евгений попал под репрессии в 1937-м. Выжил, и погиб в боях под Москвой. Когда немцы подходили к Волге вдову Анну Филипповну, как этническую немку, выслали в Тюменскую область. Домой в Саратов она вернулась уже выйдя на пенсию, вместе с дочерью Еленой, ставшей врачом. Валерия вышла замуж в Саратове, имела детей и внуков. Знаменитым ученым-историком стал Артур Иванович Озолин, преподавал в Саратовском государственном университете, дожил до девяноста лет. Создал целое научное направление и воспитал плеяду учеников. 

Александра Толстая 

Александра Львовна, конечно, удивительная женщина, с характером под стать отцовскому. Она была единственной в семье, посвященной в тайну ухода Л. Н. из Ясной Поляны. По просьбе отца приехала и оставалась рядом до последних мгновений его жизни. 

Когда в Астапово из Оптиной пустыни приехал старец Варсонофий, в скит которого Толстой во время своего бегства так и не решился войти, именно на долю Александры Львовны выпала миссия вести с ним переговоры. Ситуация неоднозначная: старец Варсонофий прибыл с миссией напутствовать Толстого, дать возможность перед смертью примириться с Церковью.  

Но Александра Львовна отказала: «Простите, батюшка, не исполняю вашей просьбы и не выхожу побеседовать с вами, а в данное время не могу отойти от больного отца, которому ежеминутно могу быть нужна. Прибавить к тому, что вы слышали от нашей семьи, я не могу ничего. Мы все семейные решили единогласно впереди всех других соображений подчиниться воле и желаниям отца, каковы бы они не были. После его воли мы подчиняемся предписаниям докторов, которые находят, что в данное время что либо ему предлагать или насиловать его волю было бы губительно для его здоровья».  

«Мне досталось великое счастье ухаживать за отцом в течение его последней болезни и закрыть ему глаза. И мне довелось еще полностью помириться с матерью, за которой я ухаживала до конца ее жизни», – скажет она перед собственной смертью. 

В Первую мировую Александра Львовна закончила курсы и ушла сестрой милосердия – на фронт, где трудней всего. Сказала: «Не хочу сидеть сложа руки. Беда общая». Была ранена, награждена двумя георгиевскими крестами.  

Не скрывала своих взглядов после Октябрьской революции, хотя это иногда было опаснее, чем на фронте. В 1920 г. проходила подсудимой в Верховном революционном трибунале по делу «Тактического центра» – объединения подпольных антибольшевистских партий и организаций. Вызвала всеобщее восхищение тем, что на суде дерзко заявила, что лишь ставила самовар для участников совещаний организации, проходивших в ее квартире. 19 участников центра были приговорены к расстрелу, который, правда, заменили позже тюремными сроками. Александра Львовна получила три года заключения в лагере Новоспасского монастыря. По ходатайству крестьян Ясной Поляны ее освободили досрочно в 1921 г.  

Александра Львовна вернулась в родную усадьбу, организовала культурно-просветительный центр, открыла школу, больницу, аптеку. 

Была назначена хранительницей музея, хотя в секретном докладе ВЧК советскому правительству указывалось, что графиня Толстая «явно высказывает ненависть к Советской власти». 

Ее последним сражением с новой властью стали предшествовавшие столетнему юбилею отца события. Искрой послужило письмо некоего «Деревенского», подписываться под критикой своей фамилией в то время было не принято, опубликованное в газете «Коммунар» 28 марта 1928 года. В ней Толстой досталось за то, что она не разрешила проведение митинга жителей деревни Телятинки в помещении опытной станции к десятилетию Красной армии, мотивируя это тем, что Лев Николаевич был против всяких войн и армий. «Деревенский» посчитал, что А. Л. «просто закапризничала». 

«Трудящиеся Советского Союза умеют ценить и ценят лучше, чем буржуазия, великие заслуги Л. Н. Толстого. Одним из доказательств этого служит подготовка к приближающемуся столетнему юбилею со дня рождения великого писателя. Но проповедовать идею «непротивления злу» мы вовсе не собираемся. Это для нас значило бы загубить все дело раскрепощения трудящихся». 

Вся эта история не могла остаться без последствий.   

Инспектор губоно (губернского отдела народного образования) тут же информировал губполитпросвет, что при подготовке к юбилею Александра Львовна заявила «Если не будете вдаваться в какую бы то ни было критику Толстого, то давайте проводить юбилей вместе». Но она считает недопустимым проведение дня юбилея в нардоме по той причине, что он имени Ленина, а школа же – имени Толстого».  

И вообще «у Толстой ярко выражено сомнение в положительной роли комсомола, боязнь комсомольцев, начинающих проводить в школе свое влияние. В беседе заметила: у меня 7-я группа пачками повалила в комсомол, я боюсь этого явления, потому что эта тяга основана на карьеризме. Вы учите их кривить душой. Если вы беретесь воспитывать честных хороших людей, то давайте работать вместе».  

7 июля 1928 г. из Москвы пришло письмо заведующему тульскому губоно, в котором его настоятельно просили поумерить пыл. По крайней мере пока. 

«По имеющейся у нас сведениям в Яснополянской станции создались ненормальная взаимоотношения между местными партийными и советскими властями и станцией, в частности, заведующей ее А. Л. Толстой. Недоразумения возникают, насколько нам удалось выяснить, на почве высказываемого недоверия к Толстой, как руководительнице учреждением, воспитывающем молодежь».  

Наркомпрос считал, что «большой такт» Александры Львовны, ее умение ориентироваться в окружающем и «считаться с нашими требованиями» позволяют использовать ее на руководящей работе. В связи с чем недавно Толстую убедили забрать назад свое заявление об отставке в связи с создавшимся на месте положением.  

Зам наркома по просвещению Яковлева просила добиться, чтобы Толстую не дергали, не контролировали беспрерывно ее действия и брали их под подозрение, не требовали того, «что ей, как дочери Толстого, делать трудно. В частности, мы не можем требовать от нее, чтобы она активно проводила военизацию учащихся или антирелигиозную пропаганду. Мы фактически добились с ней такой договоренности, когда она и учреждение, не выступают зачинщиками в этих вопросах, в то же время не препятствуют проведению нужных нам по этому направлению мероприятий среди школьников через другие организации Ясной Поляны, как народный дом, комсомол, пионердвижение».  

И дальше, наверное, ключевая фраза письма: «Мы сознательно пошли на это, чтобы не создавать почвы для конфликтов с А. Л., которые сейчас особенно нежелательны». Понятное дело, что в канун юбилея зеркала русской революции было бы уж совсем глупо демонстративно гнобить его дочь.  

Но в 1929 году Александра Львовна навсегда покинула Советский Союз, уехав в Японию для чтения лекций. Через два года отказалась от советского гражданства, потом приняла гражданство США. После этого книжки о Толстом приходилось соответствующими органами вычитывать еще внимательнее – никакого упоминания об А. Л. в них не должно было быть. Нет человека – нет проблемы ненужных вопросов.  

За границей она прожила большую и достойную жизнь. В 1939 г. организовала и возглавила занимавшийся помощью русским беженцам Толстовский фонд, филиалы которого сейчас находятся во многих странах. В 1952 году возглавила Общественный совет созданного в Нью-Йорке Издательства имени Чехова. Умерла 26 сентября 1979 года в возрасте 95 лет.